[indent] - Регулус, всё в порядке? - Крауч, который возникает перед ним туманом, заставляет головой дернуть, отшатнуться от соседа по парте. С самого утра он чувствует недомогание, что отражается сначала головной болью. Вроде бы думаешь, что пройдет она, но она становится невыносимой настолько, что Блэк перестает писать, слушая Слизнорта. Откладывает перо, стараясь прийти в себя. И вместо того, чтобы всё нормализовалось, наоборот, темнота сгущается в его глазах. Он слышит своё имя в отдалении, когда падает в обморок.

[indent] - Мистер Блэк тише, тише, - он смотрит на мадам, когда просыпается, та стоит у его кушетки в Больничном крыле, водит по голове ладонью. Ему холодно и, кажется, трясет от холода. Сначала размыто все и он резко хочет, но не получается совершенно, словно силы есть только на то, чтобы сжаться от холода. Его лоб трогают, причитая, а он сказать даже ничего не может. Слабость в теле отзывается сильно, будто он сделал слишком много кругов по полю на квиддиче, оставив на нем все свои силы. Именно так он чувствовал себя.

[indent] - Холодно, - констатирует Блэк севшим от сна голосом, все еще стараясь обернуться в одеяло сильнее. Не думает он, что в данный момент температура, наоборот большая. Его просят потерпеть, гладя по голове. Дома бы о нем бы заботился эльф вместо родителей. Мама не особо принимала участие в его выздоровлении, предпочитая только спрашивать как он, когда домой приходил колдомедик. Пить зелья, кормить. Нет, этой заботы дома не было. Регулусу было непривычно, что его сейчас по голове гладят. Непривычно, а вместе с этим. Все еще тяжело думать из-за болезни. Голова не слушалась, все еще плавилась. Болела даже, пока ему зелье не дают и воду тоже. Зелье горчит, что его тошнит почти, но приходится проглотить эту жидкость с неприятным запахом. Глаза горят от светлого интерьера больничного крыла. Больше всего ему кажется, что он похож сейчас на тряпичную куклу, что вообще не может сделать ничего. Слишком холодно, ломит тело, слезятся глаза от ярких цветов. Еще и такое чувство, что вывернет наизнанку из-за выпитого зелья. Чувствует он себя ужасно, но сон первым снова подбирается, когда Регулус прячется под одеяло с головой, оставляя рядом только темень вокруг. Всё равно не знает он, когда вылечится, когда лихорадка спадет. Да и мысли, они даже не роятся в голове.

[indent] Его радует, что их декан знает, что лучше не писать родителям его, чтобы рассказать, что с ребенком их произошло. В прошлый раз отправленное письмо домой получило сухой ответ, что профессора напугало даже, а младший Блэк пожал плечами только. Мама с отцом занимались своими делами, им было не до того, что происходило вне дома их чистокровного. К этому можно было привыкнуть за столько лет и Регулус привык даже. От того не жаловался и был спокоен, когда такое происходило, пусть беспокойство и было в чужих глазах. Декан больше всех беспокоился, пусть и старался свести все в шутку. Такие вот обыденности в их семье. К тому же, с братом они все же поругались еще летом из-за собственных темпераментов и невозможности услышать друг друга тогда. Даже в доме Поттеров не шибко могли общаться. Блэк остался с теми, кого знал больше и видел чаще, чем Сириуса.

[indent] Младшему Блэку даже снится что-то страшное - то ли огонь его пожирает, то ли дракон это был, выпустивший пламя - смазано все выходит и, он ворочается во сне неприятном. Пока его снова не будят, заставляя выпить зелье и поесть хоть немного, через силу он ест суп какой-то, не разбирая вкуса особо, но это лучше, чем голод до этого и сильная слабость, что вроде бы отступает, но все равно слизеринцу холодно.

[indent] - К вам сокурсники хотели зайти, когда вы спали, мистер Блэк, я попросила дождаться их, пока вы не вылечитесь, - он слабо кивает, говоря спасибо. Видеть никого не хочется по сути, что Крауча, что кого-то другого. Потому что Регулусу откровенно плохо. Организм подвел его. Видимо, сказалось нервное напряжение из-за всего происходящего, сбитый режим иногда, нежелание есть нормально. Приходится снова пить зелье и есть через силу суп, уже другой, который горло не так обжигает.

[indent] - Издеваться пришел, брат? - Блэк не спит еще, когда брат старший вторгается в отведенное ему пространство. Глаза у него все еще слезятся, колотит иногда, все еще холодно. И нет, не знает он как реагировать на появление Сириуса в палате. Вроде бы рад, а вроде, не хотел бы, чтобы кто-либо видел его таким. Бледным как полотно, ослабевшим. Но присаживается на кровати, чтобы не лежать, смотря снова на брата.

[indent] - Как видишь, не умираю, Сириус, - слабо и натянуто улыбается Регулус, когда смотрит на старшего. Не знает он, кто брату рассказал, но точно врежет, когда вылечится, тому, за то, что догадался сыграть на отношениях кровных родственников.

[indent] - Зачем ты пришел, в самом деле, Сириус? - Блэк-младший сжимает одеяло, говоря голосом ослабевшим. Ему все еще не хорошо.

[indent] Младший Блэк соображает туго, заворачивается в одеяло сильнее. Дрожь не унимается. А слова брата заставляют слабо выдохнуть. Они, вроде как, многое уже выяснили. Многое было сказано обидного, эмоционального. Все-таки, не могли они оба без эмоций. И больно делали друг другу тоже. Проезжались по чему-то своему. А сейчас, Регулус не мог защищаться речами, не мог злиться. Сил не хватало. Было тяжело даже вот так сидеть. Еще фокусировать внимание, потому что глаза дымка из слез застилала. Те слезились не сильно в этот раз. Почти привыкли к свету, что был в Больничном крыле, благо не резким, но болезненным все равно для глаз.

[indent] - Удобно быть моим братом время от времени, Сириус. Захотел - стал братом, захотел - смотришь как на пустое место, - на комментарий про поесть, Регулус смотрит на суп, что пытался поесть. И почти как ребенок малый не смог его доесть. Не лезло. Тошнило даже от его вкуса. Тошнило, потому что все еще лихорадило. Температура его подводила, била по организму. Из-за этого он слаб был. И плохо ему все еще было.

[indent] - Мне еще неделю быть на карантине, если не больше. Барти все притащил уже, брат, - он говорит урывками, из-за чего недовольно хмурится. Устал от простого начала разговора, от болезненной подноготной, что была в этом разговоре.

[indent] - Профессор Слизнорт не напишет родителям. Им всё равно плевать, главное, чтобы учился и не разочаровывал. Мама наорет на меня, когда узнает, потому что я пропущу занятия. Он уже один раз написал. Лучше бы не писал вовсе. Мама накричала на него в письме, чтобы он больше не беспокоил их по пустякам, - ему было стыдно за это перед деканом, что пришел к нему позже вечером. Слизнорт, что обращался с ними лучше, чем с кем-либо. Потому что те были его ответственностью.

[indent] Потому что он был добрым. И Регулус был благодарен ему за это. Что то письмо полетело в камин, что тот не стал его ругать. Тогда была не лихорадка, но он сильно выбил руку, когда упал с собственной метлы. И родителям было всё равно. Вот такое вот простое равенство, о котором знал декан. И ведь, приходил вечером, чтобы проверить, как лечится рука, приходил, чтобы проверить как состояние. "Взбодрись". Это самое взбодрись от постороннего человека, что оказался в тот момент ближе семьи. Обидно, наверное.

[indent] - Переживаешь, а потом снова пойдешь к своим друзьям, которые окажутся важнее. Они же твои друзья, а я же встал на сторону матери, отца, как ты там еще говорил, помнишь? - Регулус жмурится, еле-еле сжимает одеяло, в которое завернут. Дрожь не унимается, обида тоже. Даже его голос становится с теми негромкими нотками обиды и агрессии. Блэк-младший устал. Устал от того, что происходило. Брат свалился снегом на голову и проблема в том, что доверия у слизеринца было меньше. Меньше от того самого лета, от игнорирования друг друга. Может правильно было просто не видеть друг друга. Не замечать. Вот он в карантине, вот перед ним брат, что нервничает. А Регулус. А что, Регулус? Регулус с лета копит в себе расстроенное настроение. Тут даже не Поттер виноват, сколько их невозможность услышать друг друга.

[indent] - Всё как обычно, вечера с родственниками, крики по вечерам на домового эльфа и отца. Они ничего не сделали, особенно папа. Тебе не стоит беспокоиться об этом, - врёт, не замечает, как бледнеет от напоминания об этом. Нужно ли брату знать, что происходит дома. Всё равно Регулус не встал на сторону Пожирателей, чего так жаждала мама. Слишком рано. Слишком сильно сомнение теперь. Он даже губу нижнюю кусает, не задумываясь об этом. Концентрирует свое внимание на лице брата. А можно ли тому правду рассказать. Можно ли снова довериться. Он боится снова обжечься. Услышать, что снова мама правит его мыслями, а не он сам. Голова раскалывается.

Отредактировано Regulus Black (2020-03-30 13:11:43)

[indent] - А разве не так, Сириус? Ты разве не сбегаешь от проблем всякий раз, потому что это удобно? - голос дрожит из-за слабости, дрожит, потому что слишком много эмоций я вкладываю в слова. В Хогвартсе мы имеем право на эмоции больше, чем дома. Дома ты не имеешь право на это все, даже если болен. Даже, если тебе плохо физически также, как и морально. Как мне сейчас - будто комом все скапливается. У них нет возможности нормально поговорить дома, потому что эмоции уже слишком сильно бьют по головам. Тем более, родители не понимают собственных детей. Не видят, что те нуждаются друг в друге, стравливают, с того самого момента, когда старший попал на Гриффиндор.

[indent] Чудовищное упущение, которое отразилось на семье. Мама бесилась, злилась и орала. Мама всегда не могла понять этого всего. Почему мы с отцом запирались каждый в своей комнате, пока та не могла успокоиться. не разозлившись на старшего моего брата. Кричала-кричала-кричала. Иногда доставалось эльфу. Я обычно замечал, как Кричер прижимал руку к себе. Едва ли не сам плакал, потому что этот эльф всегда был со мной. Всегда проверял, оберегал. Был со мной чаще родителей. Приносил еду, когда мне не хотелось спускаться вниз. Врал ради меня. Я всегда боялся вечерних криков между братом и матерью. Я боюсь этих криков, иногда не могу уснуть из-за этого до утра. В школе меня преследуют такие кошмары, когда снова снятся крики. Почти как травма, от которой не могу избавиться. Я и не могу - это все задевает.

[indent] Задевает, не дает нормально ощутить себя собой. Меня с детства дергает из-за этого всего. Но, я молчу и улыбаюсь. Молчу и не жалуюсь. А сам мучаюсь иногда. Иногда мне больно. Но зачем говорить, когда тех, кого зовешь, не дозваться. Я иногда из-за этого остаюсь в доме у дяди, да где угодно, если честно, лишь бы новую волну криков не слушать. С одной стороны мать, с другой - брат. И они оба рвут на части. Я бы никогда не мог выбрать кого-то одного, особенно раньше, когда нуждался в обоих. Отец и без того был рядом. И без того успокаивал. Нам обоим проще было забить собственные эмоции, нежели подарить их кому-то еще. А сейчас, что было? Нужно было это всё достать?

[indent] - Ты многого не знаешь, брат, - меня все еще трясет. Слушаю старшего брата, а сам...  дергаюсь от всех этих слов, ищу в глазах ту правду, что он говорит. Хреново получается, глаза слезятся, от того, что температура и слабость все еще - то болезненное, что меня косит. Все еще дрожу, хотя, вроде как, полностью завернут в одеяло. Все еще холодно. Или это температура. Все еще не знаю точно, что со мной. Надо есть, надо спать. Приходится концентрировать голову на речах брата. Я устал от всего, что происходит в нашей семье. Устал, просто мало, кто может заметить. Розье иногда поглядывает на меня, предлагает прогуляться, потому что кто-то снова "улыбается через силу". Потому что у нас у обоих сложности с братьями. Отличие в том, что своего я не ненавижу. Да и Филипп тоже, только не говорит об этом. Иногда мы просто молчим с соседом, иногда он спрашивает, насколько всё плохо. Все плохо уже очень давно.

[indent] - Думаешь, я именно ненавижу Поттера? - я глухо говорю, - У меня нет ненависти к кому-то из гриффиндорцев, пока это всё не выливается в глупую борьбу факультетов. Дело не в Поттере. Ты сам об этом знаешь.

[indent] Кусаю свои губы, чтобы успокоиться. В голове каша - внутри тоже. Будто меня подкосило не внутренне и не внешне - сразу отовсюду, будто только тела было мало. Нет, я не злюсь, больше нервничаю. Летний разговор плохо закончился - этот только начался.

[indent] - Мне не нужно, чтобы ты возвращался домой, это ничего не решит, только все испортит, - почему-то в этих словах сквозит оттенок отца. Усталость, перемешанная с холодом. Мы все устали. Брат не исключение. Смотрю на него. На эту ложку с супом, от которого почти выворачивало сегодня. Кривлюсь пару секунд, но все-таки, съедаю суп. Непривычно мне, что брат плачет отчего. Обычно, кажется, я плакал. Когда Меда ушла из семьи, когда брат ушел из семьи. Не ел неделю потом. Кричер дергал иногда за рукав, чтобы разбудить, чтобы заставить что-то сделать. Я же младший. Никчемный. Родители... а что им важно, кроме чужого расположения?

[indent] - Я устал, Сириус, - смотрю на брата, а самого трясет, от того, что тот плачет, от самой ситуации. В этот раз виновата не температура. Даже сажусь ближе к старшему, но не знаю, что сделать.

[indent] - И я боюсь тебя заразить, - все еще боюсь. Да всего боюсь, особенно сейчас, когда могу ли я притронуться к брату?